“Величайший подвижник Русской земли, отец последующего монашества, прп.Сергий Радонежский (1314 – 1392 годы), по выражению его жизнеописателя, был “игумен множайшей братии и отец многим монастырем”, а по летописцу: “начальник и учитель всем монастырем, иже на Руси”[1]. Равный по высоте древним подвижникам, внутренне родственный им, он прошел классический путь аскезы через внешние подвиги к высшим духовным состояниям, стал вдохновителем и насадителем на Руси созерцательного подвига и подлинным исихастом. Троицкая обитель дала 50 обителей, от которых, в свою очередь, появилось еще 40 других. Подробное описание многочисленных учеников прп. Сергия выходит за рамки данного доклада. Известно до 100 имен преподобных, происшедших от монастыря прп. Сергия. Это была духовная школа, заложившая основания для расцвета созерцательного подвига во всей северо-восточной части Руси[2].

Преподобный Сергий, в миру Варфоломей, был вторым сыном ростовских бояр Кирилла и Марии. Родители просили сына отложить уход в монастырь до их смерти. Похоронив родителей, Варфоломей и овдовевший брат его Стефан ушли жить в непроходимые леса, найдя удачное место в десяти километрах от Хотькова – на горе Маковец, построили там жилище и бревенчатую церковь, которая по благословению митрополита Феогноста была освящена во имя Святой Живоначальной Троицы. Потом Стефан, не вынеся тяжести отшельнической жизни, ушел в Москву, в Богоявленский монастырь, а Варфоломей остался. В день памяти мучеников Сергия и Вакха 7 октября 1342 года игуменом Хотьковского Покровского монастыря Митрофаном Варфоломей был пострижен в монашество, получив имя в честь святого мученика Сергия[3].

Каким был путь преподобного Сергия к святости? Два его главных делания, неразрывно связанных между собой, были: телесное и душевное делания. О телесном (наружном) делании преподобного сохранилось очень мало сведений. Однако мы можем отметить его пост, как основание всех иноческих добродетелей, о котором говорит Епифаний Премудрый в Житии. Без поста “невозможно ни сохранить уединение, ни обуздать языка, ни проводить трезвенной, внимательной жизни, ни преуспеть в молитве и бдении, ни стяжать воспоминания о смерти, ни узреть множества согрешений и немощей своих”[4]. Борясь с плотской страстью, Сергий Радонежский занимал себя тем, что валил вековые деревья вокруг кельи, расчистив таким образом целую площадку. Свободное время преподобный проводил в келии за душеполезным чтением и рукоделием. Телесный (наружный) подвиг через благоустройство тела приводил в благоустройство его душу, приучая преподобного Сергия к постоянному благоговению и наблюдению над собой, делая его способным к душевному деланию.

Душевное делание является центром всего подвига преподобных, оно возводит подвижника к богоподобию, наполняет его дарами Святого Духа, соделывает его храмом Божества. Душевное делание инока это:

1. деятельное изучение евангельских заповедей и творений святых отцов,
2. смирение и любовь к ближнему,
3. молитва келейная и молитва Иисусова,
4. богомыслие и памятование о смерти,
5. терпение скорбей,
6. трезвение,
7. борьба с падшими духами,
8. покаяние.

Правильная внутренняя жизнь подвижника начинается с изучения Евангелия и его реализации в своей жизни. Это основа душевного делания. Истинное христианство и истинное монашество заключаются в исполнении евангельских заповедей. Непрестанное изучение Евангелия насаждает в душе инока добродетели, на которых основывается вся монашеская жизнь: веру, надежду на Бога, смирение, кротость, послушание, сердечное покаяние, рассудительность, равную ко всем ближним любовь, всесовершенную любовь к Богу и многие, многие другие добродетели[5]. Для правильного понимания Евангелия и исполнения его заповедей иноку необходимо прибегать к чтению святоотеческих творений. Святой Епифаний Премудрый в Житии рассказывает о чудесном обретении отроком Варфоломеем способности к учению по молитве незнакомого старца схимника. По всей видимости, Варфоломей посещал школу при ростовском монастыре в честь свт. Григория Богослова (“Григорьевский Затвор”), дававшую знание греческого языка. Вероятно, прп. Сергий изучал святоотеческую аскетическую литературу, существовавшую на Руси с ранних времен.

Главным подвигом преподобного была молитва. Началом истинной молитвы являются смирение перед ближним и любовь к ближнему. Эти добродетели неотделимы друг от друга: любовь к ближнему рождается из смирения перед ним и сопровождается смирением. Несмотря на свою славу, Радонежский игумен держал себя ниже всякого насельника в своем монастыре, о чем говорят рассказы прп. Епифания о ветхости одежды преподобного, о служении братии, работе в просфорне или даже труде плотника за гнилой хлеб в качестве оплаты, о тихом уходе из своего монастыря ради родного брата Стефана, желавшего быть игуменом вместо преп. Сергия, об отказе стать митрополитом Московским, после святителя Алексия[6]. Кротость и смирение сердца - это не слабость. Это великая сила, это осознание человеком того, что над ним - Бог, Который Сам кроток и смирен сердцем. Кротость и смирение - не состояние забитости, подавленности, слабости; это сознательное предстояние Богу Живому, великому и сильному, это склонение перед Ним главы, ума и сердца своего.

Но есть и еще нечто очень важное для всего человеческого общежития в этой Божественной заповеди быть кротким и смиренным сердцем. Кротость есть также осознание ценности других людей. Человек, поставляющий себя в центр бытия, не может быть кротким, а значит, он не принимает других людей, он считает их ниже себя, слабее себя. А ведь на этом мироощущении основываются все беды, которые сотрясают человеческое общество. Смирение есть признание того, что все люди - дети Божии, что у каждого свой талант, своя красота, свой духовный мир. Смиренный человек не топчет мир своего ближнего ногами, но бережно относится к нему, а значит, вокруг смиренного всегда собираются люди. Рядом с ним они чувствуют себя спокойно и уверенно, у них возникают совсем иные чувства друг к другу и прорастает великая добродетель любви к ближнему. Кроткий, смиренный сердцем человек видит ценность других людей, и помогает им проявлять свои таланты - не боясь конкуренции, а предавая себя в руки Божии и уважая другого человека.

В молитве особую роль играет внимание. Внимательная молитва у прп. Сергия перешла в молитву постоянную, возводящую его к высокому состоянию духовного преуспеяния. Собственно молитвой святые отцы называют молитву Иисусову. Она есть то внутреннее духовное делание, которое возводит монаха к совершенству.

Прп. Сергий был причастен богомыслию, т.е. благочестивому размышлению о глубоких тайнах христианства и непрестанному памятованию смерти, которое помогает подвижнику не забывать о переходе в вечность, о Страшном Суде, удерживая от греха.

Преподобный стремился к непрестанной молитвенной бдительности над собой в отношении помыслов. Это делание называется трезвением. Оно противодействует самым началам греха, помыслам и чувствам греховным. Трезвение неразрывно соединено с непрестанной молитвой, это отвержение греховных и вообще любых помыслов во время молитвы. Трезвением совершается исполнение заповедей на уровне помыслов и чувств[7].

Особую роль в духовном подвиге прп. Сергия занимали скорби. Главными источниками иноческих скорбей являются падшее естество, мир и люди. Подвижнику, научившемуся переносить эти виды скорбей, может быть попущена открытая брань с падшими духами. Прп. Епифаний Премудрый, описывая жизнь святого Сергия, говорит о бывших на него во время уединения в лесу, бесовских нападениях и страхованиях, имевших целью изгнать подвижника с выбранного места. Однажды бесы избили преподобного так, что он едва остался жив. В другой раз они явились под видом литовских воинов, грозивших разобрать келью.

Наконец, жизнь инока есть не что иное, как деятельное и непрестанное покаяние и плач. Это важнейшее духовное делание, душа всех иноческих подвигов. Истинный монах радуется тогда, когда он начинает замечать свой грех, когда он, во мнении своем о себе, сделается ниже и грешнее всех своих ближних. В житии преподобного Сергия говорится, что он держал себя ниже всех в своем монастыре.  

Из опыта православной аскетики известно, что безмолвие есть удел не всех, а лишь тех, кого благодать Божия призывает на это. Таким подвижникам даются неизреченные утешения, поддерживающие их в условиях сверхчеловеческих трудностей. Из опыта аскетики известно и то, что для вступления на путь отшельничества и плодотворного прохождения этого подвига нужно предварительно достигнуть бесстрастия, победить свои страсти в общении с людьми. Поэтому на отшельнический подвиг обычно благословляют после многих лет жительства в общежительном монастыре, и то не каждого. Прп. Сергий является исключением из общего правила. Не пройдя долговременного испытания в общежительном монастыре, преподобный сразу начал свое подвижничество в уединении.

Концевич в своей работе “Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси” старается осмыслить каким путем шел и дошел до такого высокого состояния юный Варфоломей, живя еще в доме своих родителей? Читал ли он святоотеческие творения? Или был он научен словесно? Об этом можно говорить лишь гадательно. Но одно несомненно: преподобный Сергий принадлежал к тем цельным натурам, избранникам Божиим, которые всецело устремляются с самого начала своей сознательной жизни к Богу. Им, сохранившим незапятнанной сердечную чистоту с детства, открываются непосредственно духовные пути. Знакомство же с аскетической литературой, или с преуспевшими подвижниками, могло еще более обогатить и умудрить благодатного юношу.

Итак, он живет пустынником в безмолвии один и выносит все трудности, связанные с этим подвигом. Обыкновенный человек на его месте повредился бы умом, или погиб от хищных зверей, а, вернее всего, расстался бы с отшельнической жизнью, как это сделал Стефан. Но инок Сергий начал свою монашескую жизнь уже в состоянии святости, и дальнейшая его жизнь – это ее развитие и ее рост. Он, по выражению Епифания Премудрого, “как бы орел какой, который, расправив легкия крылья, возлетает по воздуху в высоту”[8].

По словам жития, преподобный прожил в одиночестве около двух лет. Уединение нарушал изредка приходивший для причащения его Святых Христовых Таин игумен Митрофан. По истечении двух лет рядом с преподобным Сергием стали селиться привлеченные его примером монахи. Святой не имел намерения создавать монастырь, хотя и не считал себя вправе запрещать кому-либо селиться тут ради уединенной молитвы. Но его взгляд на монашеское поселение изменился после получения откровения в видении – к келье его слетелось множество прекрасных птиц. Святому было открыто, что его маленькая келья и храмик должны стать монастырем со множеством подвижников. Вокруг него образовалась небольшая община в 12 человек. Преподобный Сергий против своей воли был рукоположен в священника епископом Владимиро-Волынским Афанасием  и поставлен игуменом. Обитель терпела во всем лишения: не было припасов для питания братии, “порой не было вина, чтобы служить обедню, и ладана для каждения; иногда не было воска, чтобы катать свечи, и монахи пели ночью заутреню без свечей, зажигая березовую или сосновую лучину, при свете которой они читали по книгам, - так совершали они свои всенощные службы”[9].

В монастыре прп.Сергия духовником братства сначала был игумен, сам великий подвижник. Уговаривая принять игуменство, братия заявляла: “Зело желаем того, дабы ты игумен и наставник душам и телом нашим, да быхом от тебе прощение, и благословение, и молитву по вся дни приимали, видели тебе по вся дни совершающа святую литургию, да быхом колиждо от честную руку твоею причащались Пречистых Тайн”[10]. Таким образом, Троицкая братия выбирала в лице прп. Сергия не только игумена, но и духовника, и он был первое время духовным отцом всех подчиненных ему иноков. Преподобный Сергий был наделен необычайными духовными дарованиями, и потому являлся не просто духовником, но старцем в полном смысле этого слова. Нам известно о такой стороне старческого служения преподобного Сергия, как принятие помыслов. Епифаний Премудрый, описывая юного святителя Феодора Ростовского, племянника прп. Сергия, свидетельствует: “Достойно удивления то, что он ни одного помысла не скрывал от святого ни днем, ни ночью”[11]. То же самое сказано о преподобном Никоне Радонежском: “Верное сердце Никона было также отверстою дверью для открытия Сергию помыслов и душевных движений”[12].

Похвальное слово Епифания Премудрого характеризует старчество преподобного Сергия: “Истинный руководитель, неложный учитель, добрый пастырь, непрелестный наставник, духовный правитель, добрый наказатель, истинный кормчий … <был> для иноческаго чина, - как бы лествицей, возводящей на высоту небесную”, “которые были очевидцами и слугами этого великаго и святаго Старца, - его ученики и таинники, или лучше, послушники … не нуждаются в этом нашем плохом писании”[13].

Преподобный Сергий был старцем не только для подчиненных ему иноков и мирян. За назиданием к нему приходили уже умудренные долголетним опытом созерцательной жизни подвижники – Сергий Нуромский, прибывший с Афона, Евфимий Суздальский, Димитрий Прилуцкий, Стефан Махрищский и др. Их называют “Сергиевыми собеседниками”. “Эти собеседники показывают нам величие того духовного образа, каким Сергий являлся в глазах своих современников, будучи учителем учителей и наставником наставников … Духовный облик прп. Сергия достигает той несказанной красоты, какой могли бы дивиться и древние отцы”[14].

В 1388 г., за 4 года до его кончины, прп. Сергию, первому из русских святых, было дано увидеть Пресвятую Богородицу. В его житии находим и явление Божественного света, который святитель Григорий Палама называет Божественными энергиями, лучами Божества, и о которых св. Макарий Египетский говорит, что “Ангелы и служебные духи приобщаются свету этого огня”[15]. Один из учеников преподобного видел, что ему сослужит Ангел, а на Святую Чашу нисходит огонь, разливаясь по престолу и окружая со всех сторон священнодействующего Сергия. Такие явления характерны для подвижников восточной аскезы, прошедших сначала путь внешних подвигов и, как плода их, достигших созерцания. Как говорит свят. Григорий Палама: „Отделяясь от материального, в котором он (подвижник) сначала проходит известный ему путь … он идет к истине неизреченною силою Духа, духовным неизреченным восприятием он слышит неизреченные глаголы и видит несозерцаемое и уже здесь, на земле, есть и становится чудо“[16]. О подобных тайнах и глубинах внутренней подвижнической жизни, надо полагать, и приходили совещаться к Сергию его святые собеседники”[17].

Значение прп. Сергия, как старца и печальника всей земли Русской, открывается во всем своем духовном величии во время Куликовской битвы, в великий исторический момент в жизни русского народа. В тот час, “подобно древнему Моисею, он становится вождем своего народа”[18]. Значение Куликовской битвы проф. Ключевский определяет следующим образом: “Народ, привыкший дрожать при одном имени татарина, собрался, наконец, с духом, встал на поработителей и, не только нашел в себе мужество встать, но и пошел искать татарские полчища в открытой степи и там навалился на врагов несокрушимой стеной, похоронив их под своими многочисленными костьми … и эту силу нравственную, и это чувство бодрости и духовной крепости вдохнул в своих современников прп. Сергий”[19].

Никоновская летопись сохранила потомству описание посещения прп. Сергия Дмитрием Донским перед его выступлением в поход против татар. Угодник Божий осенил князя крестным знамением и произнес: “Иди, господине, небоязненно! Господь поможет тебе на безбожных врагов”. А потом добавил тихо одному князю: “Победиши враги твоя”. Во время Куликовской битвы преподобный молился с братией у себя в церкви, говорил о ходе боя. Известно его высказывание: “Многим плетутся венки мученические”. Сергий называл павших, читал заупокойные молитвы. А в конце сказал: “Мы победили”[20].

Духовный авторитет Радонежского игумена на Руси был таков, что свят. Алексий обращался к преподобному с просьбой содействовать уврачеванию княжеских усобиц. В 1363 году святой Сергий ездил в Ростов, в 1365 – в Нижний Новгород, а спустя 20 лет, по просьбе князя Дмитрия Донского – в Рязань.   

Преподобный Сергий, как и преподобный Феодосий Киево-Печерский, был гармоничным выразителем русского идеала святости. В благодатной полноте его личности совместились исихаст и политик, отшельник и киновит[21]. Духовное влияние преподобного Сергия способствовало нравственному пробуждению всего русского народа, расцвету монашеского подвига на Руси.

Прп.Сергий Радонежский не оставил после себя ни одной строчки. Более того, он всегда сторонился откровенного учительства. Поэтому, можно сказать, что учение прп. Сергия – это его жизнь. Преподобный, стремясь к “жизни во Христе” явил реальный пример нравственного совершенства. По свидетельству Жития, незадолго до смерти, Сергий Радонежский завещал своим инокам ”иметь чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную, смирением украшать себя, единомыслие друг с другом хранить, ни во что ставить честь и славу этой жизни, но вместо этого от Бога воздаяния ожидать, небесных вечных благ наслаждения”[22]. Преподобный всей своей жизнью доказывал окружающим – жизнь можно устраивать только добром и любовью, ибо, отвечая злом на зло, человек порождает новое зло. Г.П.Федотов, говоря о Сергии Радонежском, вполне справедливо заметил: ”Смиренная кротость – основная духовная ткань его личности”[23].

В жизни и деятельности прп. Сергия получила свое яркое воплощение идея внутренней духовной свободы, как высшей свободы вообще. В основе этой идеи лежат слова Господа Иисуса Христа: ”И познаете Истину, и Истина сделает вас свободными” (Ин. 8: 32). Внутренняя свобода – это высшая степень свободы потому, что человек в своих помыслах и поступках максимально приближается к Божественному Образу. Никакая другая разновидность свободы, а особенно та свобода, которая установлена в человеческих законах, не могут сравниться со свободой внутренней. Житие приводит многочисленные случаи, когда прп. Сергий совершенно свободно обращается с князьями и сильными мира сего, наделенными реальной мирской властью.

Важное значение преподобный придавал единомыслию. Единомыслие для отдельного человека - это единство души, полностью посвященной служению Господу Иисусу Христу. Для обители - это единство помыслов и действий всех иноков, которые своим подвигом умножают любовь Христову на земле и подают пример остальным людям. Для общества - это идея единства Руси, благодаря которому Русь только и может спастись. И совсем неслучайно то, что обитель, основанная преподобным Сергием, была посвящена Святой Троице. Сергий Радонежский видел в Троице высший христианский образ единства и любви, ибо Ипостаси Святой Троицы единосущны и исполнены любви. “Божественная  Троица представляет собой в то же время и единицу, ибо триипостасная жизнь осуществляется как нерасторжимое единство любви. Каждое из Лиц Троицы живет не для Себя Самого, но без остатка отдает Себя другим Ипостасям, оставаясь при этом полностью открытым для их ответного действия, так что все три сопребывают в любви друг с другом. Жизнь Божественных Лиц есть взаимопроникновение, так что жизнь одного становится жизнью другого. Таким образом, бытие Бога Троицы осуществляется как любовь, в которой собственное существование личности отождествляется с самоотдачей”[24]. “А все люди, - по слову В.Н. Лосского, - обладают единой общей природой во многих человеческих личностях”[25]. Впервые в русской религиозно-философской мысли преподобный Сергий придал идее Святой Троицы реальное, конкретное звучание. Он явил христианский догмат символом живого единства, того единства, к которому должны стремиться все живущие на земле люди. Таким образом, Святая Троица это еще образ того, как должна строиться жизнь человеческого общества.

Образ Святой Троицы, проповедуемый им и как символ единства небесного и земного, и как символ единства земной жизни, и как символ единства Церкви, закрепленный в русском национальном сознании творением прп. Андрея Рублева - иконой “Святая Троица”, в скором времени стал путеводной звездой для многих русских людей.

Преподобный Сергий Радонежский стал подлинным “светильником” для современников и потомков - человеком, сумевшим подчинить всю свою жизнь евангельским заповедям любви и единомыслия. Избегая искушения судить и назидать, он учил даже не столько словом, сколько своим образом жизни, своим отношением к окружающим. И народ услышал его безмолвную проповедь. Поэтому жизненный путь “великого старца”, как его называли, выглядит и парадоксальным - всю жизнь он бежал от общества людей, а в результате стал его духовным вождем.

Русский писатель Борис Зайцев так говорит о значении для нас преп. Сергия: “Не оставив по себе писаний, преп. Сергий будто бы ничему не учит. Но он учит именно всем обликом своим: одним он утешение и освежение, другим – немой укор. Безмолвно преп. Сергий учит самому простому: правде, прямоте, мужественности, труду, благоговению и вере”[26].